ФЕНОМЕН ВСТРЕЧИ В ИСКУССТВЕ
(ОПЫТ ПРОЖИВАНИЯ)
«… высвобождаясь от власти малого, беспамятного «я», увидишь ты, что все явленья – знаки, по которым ты вспоминаешь самого себя».
(М. Волошин «Подмастерье»)
Что такое встреча? Встреча – это, прежде всего, пересечение смыслов тех, кто встречается. Это притяжение подобного к подобному и духовно-душевное со-при-косновение точек подобия. Встреча – это знак, указание, подсказка каждому из встречающихся на что-то актуальное (иногда очень важное) для него. Но умеем ли мы видеть, слышать, понимать, угадывать интуитивно, наконец, смыслы этих знаков? Увы, часто нет.
Встречи бывают разные: приятные и не приятные, желательные и не желательные, запоминающиеся (иногда на всю жизнь) и улетучивающиеся из нашей памяти сразу после расставания. Но есть особые встречи: встречи, которые переворачивают наше мировосприятие и мирочувствие и/или «врезаются» в качестве символа-знака в нашу судьбу. К такого рода встречам относятся, на мой взгляд, встречи с теми шедеврами искусства, вернее с душами их творцов, которые так или иначе со-при-касаются с нашими душами и часто неосознанно являются «кодами» нашей судьбы. Это прикосновение про-исходит (исходит от художника) иногда слегка, иногда при-водит (т.е. «ведет к…», как поводырь) к глубочайшему потрясению всего естества человека, переворачивая всю его жизнь (а, может, просто возвращая к самому себе, потерянному в мирской суете?).
Встреча с шедевром искусства… Но что есть шедевр, каковы его критерии? Почему с одними шедеврами искусства у нас происходит встреча, а другие проходят мимо нашей души? Для ответа на эти вопросы я прибегну с своему опыту про-живания встреч с душами художников. С некоторых пор я встречаюсь не только с людьми, но и с книгами, картинами, которые указывают мне на что-то очень важное для меня.
Так как я – женщина, то большинство картин, с которыми у меня произошла встреча и со-прикосновение душ, изображали женщин. Первой такой Женщиной была Джоконда. Встрече с «Джокондой» Леонардо да Винчи предшествовало не только духовное и душевное радостное ожидание увидеть шедевр искусства, но и физическое испытание стоянием в очереди в Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве в течение 12 часов. Войдя в зал, я водрузила на нос две пары очков, чтобы лучше рассмотреть. Но рассматривать не пришлось… По мере приближения к картине я чувствовала все ощутимее взгляд Моны Лизы и невольно погружалась все глубже и глубже в поле женского шарма, исходящего от ее улыбки. Я шла мимо картины, вернее, мимо живой очаровательной (т.е. чарующей, завораживающей очи) женщины, а она слегка лукаво поворачивала свое лицо ко мне, смотрела на меня и… улыбалась. О, это была истинная женщина! И красота ее заключалась не во внешней красивости лица, а в покоряющем женском шарме. Я была потрясена…
Долгое время мое впечатление от этой картины оставалось у меня в душе как встреча с живой женщиной, подарившей мне дивную (от слова «диво», чудо) улыбку. Но во время осмысления текста данной статьи я сопоставила информацию о «Джоконде», о которой сейчас много говорят, – я имею в виду то, что Леонардо да Винчи нарисовал себя, вернее, свое духовное состояние полноты бытия, само-достаточности – и ко мне пришла следующая мысль. Леонардо рисовал не себя, а любимую Женщину и, «купаясь» в лучах ее улыбки, растворяясь в ее женском шарме, он испытывал такое блаженство… Вот это состояние блаженства, близкое к нирване, состояние полноты бытия (помните Гетевское: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!»? Или у Блейка: «В одном мгновенье видеть вечность»…), возникшее от энергетического инь-янского слияния (соединения энергий любви женщины и мужчины), и отразил гениальный художник в своем шедевре. «Мона Лиза» – это песня любви, дарующей состояние гармонии и полноты бытия.
Моя встреча с Джокондой переросла со временем в общение с нею, постоянное общение. На определенном этапе моей жизни, очень тяжелом этапе, мне захотелось достичь состояния покоя и самодостаточности. И я, не зная почему (а можем ли мы знать все причины наших поступков?), начала «держать» перед внутренним взором изображение Моны Лизы. Держать постоянно. Входя все более и более вглубь нее, вернее того состояния, которое она излучает. И постепенно я начала успокаиваться и входить в «состояние Джоконды», т.е. состояние покоя, самодостаточности, полноты бытия. Позже я узнала, что аналогичным образом поступают буддийские монахи, созерцая изображение того или иного божества с целью обретения тех качеств, которыми оно обладает. (Не наблюдать, «смотреть на…», а созерцать, тем самым, по словам В. Даля, «смотреть со смыслом, вникая, углубляясь в предмет <…> вникать во что мысленно, разумом, духом» ). Но я-то не знала о таком виде психотехники, когда не-осознанно (интуитивно) выбрала его. Может Джоконда мне помогла?..
Но если встреча с Джокондой была для меня прежде всего встречей и истинной Женщиной и истинным Человеком, обладающим состоянием самодостаточности, полноты бытия и, как следствие, покоя (обратите внимание: лицо истинно любящего и любимого излучает не только Свет счастья, но и глубокий покой и умиротворенность), то в Дрезденской галерее, я со-прикоснулась с истинной Святостью. Традиционно считается, что жемчужиной этой галереи является «Сикстинская мадонна» Рафаэля и я ждала встречи, особой встречи, именно с этой картиной. Но судьба распорядилась иначе…
«Сикстинская мадонна» была прекрасна, совершенна, но совсем не божественная. Меня поразило по-детски испуганное лицо Девы Марии, трепетно прижимающей к себе младенца и не желающей(!) отдавать Его в мир. Передо мной была не возвышенно-небесная Бого-матерь, а земная, совсем еще юная женщина-мать. Но все же то, что я переживала от созерцания «Сикстинской мадонны» не задело глубину моей души. Чуда встречи не произошло. Я немного расстроенная прошла в другой зал и вдруг… вдруг мой взгляд как магнитом притянуло к картине Хосе Риберы «Святая Инесса». Я не могла оторвать взора от этой картины, повторяя про себя: «Бедное, невинно осужденное создание!..». Напомню сюжет этой картины.
В III в. н.э. юная римлянка втайне от родных приняла христианство и не желала поклоняться языческим богам. В наказание за это ее оболгали, обвинили в распутстве и посадили обнаженной на центральной площади города. Бог, видя страдания невинно осужденной, явил чудо: волосы Инессы внезапно отросли до пят, прикрыв наготу, а явившийся с Небес ангел прикрыл ее тело белым покрывалом. Какой взгляд был у Св. Инессы! Я этого взгляда никогда не забуду! Чистота, небесная, святая чистота и боль, нечеловеческая душевная боль невинно осужденной на страдания… Много лет спустя я пережила нечто подобное и поняла, почему меня привлекла именно эта картина…
Другая поразительная встреча, вернее три встречи, у меня произошли в Третьяковской галерее. Я не очень раньше любила К. Брюллова за красивость его картин. Например, «Последний день Помпеи». Страшная человеческая трагедия. А мы любуемся красивой (умершей!..) женщиной на переднем плане, в центре картины… Но в этот раз я увидела нечто другое (часто мы смотрим, но не видим, слушаем, но не слышим). Я стояла рядом с «Всадницей» Брюллова, скользя взглядом по красивости красоты женщины и маленькой девочки и вдруг я почувствовала те чувства, которые переживал Брюллов, когда рисовал эту картину. Я почувствовала его любовь к этой женщине. Как он ее любил!.. (Вы, вероятно, знаете об этом, а я не знала о его любви, я чувствовала ее). Переведя взгляд направо, я вновь почувствовала огромную любовь Брюллова к этой женщине, изображенной на другой картине – «Итальянский полдень». Брюллов изображал не красивых женщин, а свою любовь к одной женщине – графине Юлии Самойловой! Почему я раньше этого не чувствовала? Может потому, что не способна была почувствовать энергию любви.
Энергия любви. Эта энергия творит чудеса и превращает произведение искусства в шедевр. Эта мысль пришла ко мне совсем недавно, когда я вновь увидела картины К. Брюллова, теперь уже в Русском музее в Санкт-Петербурге. Еще издали я обратила внимание на его картину «Распятие». Не различая еще четко изображение и его нюансы, я почувствовала страдание и боль, исходящие от картины. Подойдя ближе, я увидела и почувствовала, что эти страдание и боль исходят не от Христа, а… от Марии Магдалины, прототипом которой была конечно его любимая женщина – графиня Юлия Самойлова. Я стояла перед картиной и не могла оторвать глаз от Марии Магдалины. Да, да, не Христос, а Мария Магдалина была главным персонажем этой картины. Какие у нее были глаза! Покрытые паволокой слез, безмерно страдающие и смотрящие в… вечность, туда куда ушел Христос. Долго я стояла, всматриваясь во взгляд глаз Магдалины, уходя от здесь-и-теперь-бытия и погружаясь вместе с нею в вечность. Почему же я раньше не обращала внимания на эту картину? Может потому, что, будучи погруженной в здесь-и-теперь-бытие, не была способной увидеть «взгляд в вечность», заглянуть вместе с Магдалиной в вечность?
Пройдя после этого по залу, где располагались другие картины К. Брюллова и внимательно всматриваясь в глаза персонажей картин, я обнаружила, что лишь те картины были подлинными шедеврами, где была изображена любимая женщина К. Брюллова графиня Юлия Самойлова. Переходя из зала в зал, я вновь и вновь чувствовала, что лишь огромная любовь превращает мастерски исполненное произведение искусства в шедевр. И это не обязательно любовь к женщине, это может быть и любовь к морю, как у И. Айвазовского, и любовь к лесу, как у И. Шишкина, и любовь к ночи, как у А. Куинджи, и любовь к солнечным бликам, как у О. Ренуара.
Но вернемся к тому дню, когда я впервые встретилась с К. Брюлловым в Третьяковской галерее. Перейдя из «зала К. Брюллова» в «зал А. Иванова», я встретилась с душою другого художника – А. Иванова на картинах «Явление Христа Марии Магдалине» и «Явление Христа народу». Я смотрела на «Явление Христа народу» и слышала немой крик души Иванова: «Люди! Что вы сделали! Как вы могли Его распять? Как вы можете Его распинать вновь и вновь, сея вражду, рознь и ненависть вместо любви и всепрощения?». Это был крик души глубоко верующего, истинного христианина, любящего по-настоящему Христа. Но люди, увы, не услышали его крик… Люди продолжают распинать Христа, не умея любить, прощать и заботиться о Другом, думая лишь о себе и забывая о Другом, будучи замкнутыми в скорлупу своего «Эго».
Еще не придя в себя от встречи с такой потрясающей глубиной веры, я обернулась и… увидела Христа и Магдалину. Что же меня привлекло, а затем поразило в картине «Явление Христа Марии Магдалине»? Магдалина. Христос был великолепен (в смысле мастерства исполнения), но обычен (в нем не было чуда). А вот Магдалина… Прекрасная, чувственная, желанная женщина и… святая. Как можно было такое изобразить: чувственность и святость? Святость человеческой телесности… В это время к картине подошел экскурсовод и рассказал, что друзья Иванова, потрясенные этой картиной, советовали ему больше не рисовать, ибо нарисовать что-то лучшее просто невозможно… И он долго следовал их совету. Но глас Божий его, вероятно, воззвал к написанию «Явления Христа Народу». Бог подарил вдохновение Иванову на эти две картины, чтобы люди услышали Христа и прониклись верой, увидели Магдалину и восстановили, увы утраченную, святость телесности. Но люди не услышали и не увидели… Почему? Почему и я раньше не чувствовала глубочайшей веры, исходящей от картины «Явление Христа народу», а на картину «Явление Христа Марии Магдалине» и вовсе не обращала особого внимания? Просто раньше я не была готова к этим встречам…
И здесь встает сакраментальный вопрос: «Можно ли быть рядом с шедевром искусства и не чувствовать этого?». Да, можно. И многие этого не чувствуют. Возможно, они знают, что находятся рядом с шедевром, но не чувствуют того, что исходит от данного произведения искусства. Не чувствуют того, что чувствовал творец, создавая свое творение. Происходит ли в таком случае встреча с шедевром? Нет, не происходит. Человек лишь увеличивает количество знаний о данном произведении искусства. И это происходит в уме, голове, а встреча происходит в душе, сердце.
В отличие от науки, построенной на абстракциях, искусство и живых людей, живой мир, понять только с помощью головы нельзя, их можно лишь почувствовать, и почувствовав, при-коснуться к их внутреннему естеству, т.е. к ним самим. Слегка. Чуть-чуть. Бережно. С трепетом. С благоговением перед Великим Таинством миробытия, Человека и Искусства.
Почему же современные люди, особенно принадлежащие к западной цивилизации, все более утрачивают (или утратили?) способность чувствовать живой мир, живых людей и шедевры искусства, т.е., по существу, истинное искусство? Почему в современном безграничном информационном пространстве так редко случаются встречи, встречи душ и сердец? Один из ответов на этот вопрос был дан еще в І в. н.э. Христом, который говорил, что «они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют… ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их [души – Н. Ш.] (курсив мой – Н.Ш.)» (Мф. 13: 13, 15).
Именно сердце, а не голова, – центр и средоточие человеческого в человеке. Именно в сердце рождаются глубокие (поэтому и «глубокие», что не «на поверхности» – в голове, а «в глубине» – в сердце) мысли и чувства. Пренебрежительное отношение Запада к «культуре сердца», характерной для Востока, приводит к тому, что перекрывается «связующее звено», коим является сердце, между «верхом» – разумом, духовным и «низом» – физиологией, физическим, нет духовно-душевно-физической гармонии, ибо сердце одухотворяет «верх» и «низ» и «делает», по существу, человека Человеком. Без этого связующего и одухотворяющего «звена» духовность трансформируется в рациональность, вплоть до роботизации, а телесность – в животность, что мы и видим, увы, в современном мире.
Мир открывается только всматривающемуся в него взгляду. За последние двести лет этот взгляд становится все более и более машинным, нечеловеческим, происходит обесчеловечивание взгляда, – отмечает в своей работе «Машина зрения» Поль Вирильо и делает вывод, что современная технократическая цивилизация тиражирует видение без взгляда, являясь, по сути, воспроизводством ослепления, индустриализацией не взгляда , т.е. воспроизводством биороботов.
Может ли животное или биоробот почувствовать шедевр искусства, может ли у них произойти встреча с ним? Нет, не может. С другой стороны, может ли биоробот или животное создать шедевр искусства? Нет, ибо для этого необходимы не знания-информация, а вдох-новение, о-дух-о-творение, которые рождаются в сердце. А сердце современного западного «цивилизованного»(?) человека покрыто «непробиваемым панцирем»…
Именно сердце – место встречи с Богом, Любовью и Искусством. И когда эта встреча происходит, Бог и Любовь органически соединяются в Искусстве в единое целое. Рассуждая о подлинном искусстве танца, одна из гениальнейших танцовщиц мира, Айседора Дункан, пишет: «Этот танец должен стать молитвой! Каждое его движение должно возносить свое колебание до самого неба и становиться частью вечного ритма Вселенной. <…> Но будущий танец действительно станет высокорелигиозным искусством, каким он был у греков. Ибо искусство без религиозного благоговения – не искусство, а рыночный товар (курсив мой – Н.Ш.)» (каким мы его, увы, часто и видим в современном обществе в образе развлекательного шоу). Однажды, после танца Айседоры Дункан, к ней подошел композитор, чью музыку она гениально сымпровизировала в своем танце, и сказал: «Потрясающе! Откуда Вы узнали что я чувствовал, когда писал эту музыку, как Вы смогли передать в танце то, что чувствовал Я?!» На что она ответила: «Не знаю. Просто слушая музыку, я всем своим существом «погружаюсь» в нее и в основании позвоночника «включается» какой-то механизм (моторчик), который и руководит моим телом помимо моего сознания». Помимо моего сознания! И творческий акт создания произведения искусства, и творческий акт его восприятия происходят помимо сознания. Не в голове. В сердце. «Не знаю, почему я так написал», – вторят на протяжении тысячелетий истинные творцы шедевров в искусстве. «Не знаю, почему именно это произведение искусства меня так поразило. Не знаю, почему я так полюбил этого человека», – повторяют люди вновь и вновь.
Не знаю, не знаю, не знаю… Это формула мудрости (вспомним Сократа). И это «знание незнания» есть при-общение к знанию о Великой Тайне Человека, Мира и Искусства, Великой Тайне Творца, благодаря Которому они рождаются…
И все же… И все же, если Встреча произошла, то это не только и не столько «заслуга» сердца, способного почувствовать Другого, Мир, Искусство, сколько «знак судьбы», посланный Свыше, который человеку предстоит расшифровать. Иногда этот знак является лейтмотивом (на момент встречи часто неосознанном) жизни данного человека. Так было и со мной. Картины Леонардо да Винчи, Хусепе Риберы, Александра Иванова вывели из пласта моего подсознания то, к чему я шла с юности, написав в 15 лет, не слыша еще ни от кого слова «истина», в своем блокнотике: «Что есть Истина?», став таким образом на Путь к Истине, Богу, Любви, Святости… Позже, многое прожив, прострадав и прочувствовав, ко мне пришла мысль: каждый идет к Истине, Богу и Любви своим путем, а когда он к ним пришел, то понимает, что Бог, Истина и Любовь – не три, но одно. И великая миссия шедевров искусства состоит именно в том, что они помогают прийти к этому…
Ноябрь 2011 г.
[1] Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Рус. яз., 1998. Т. 4. С. 261.
[1] Судьба распорядилась таким образом, что в этот день картина А. Иванова «Явление Христа Марии Магдалине», находящаяся в Русском музее в Санкт-Петербурге, была в Третьяковской галерее.
[1] Вирильо Поль. Машина зрения. Спб.: Наука, 2004. 141 с.
[1] Дункан А. Танец будущего // Айседора Дункан: Дункан А. Танец будущего. Моя жизнь. Шнейдер И. Встречи с Есениным. К.: Мистецтво, 1989. С. 20, 24.
|
