Лики духовности

Что есть человек? Что есть Я? Эти вопросы волнуют каждого из нас и все человечество с момента зарождения самосознания. И если на вопрос: "Какова моя телесность и телесность других?" ответить относительно нетрудно, то ответить на вопросы: "Какова моя духовность и духовность человечества   ? Что есть мой духовный мир и духовный мир другого и каков он?" - ответить не только очень трудно, но и невозможно.

"Познай самого себя",- рек древний мыслитель. Но как только мы пытаемся осуществить сей процесс, мы сталкиваемся с феноменом "ускользания", т.е. чем глубже заглядываем в колодец собственного Я, тем с большей очевидностью видим его бесконечную глубину. В философии этот акт постижения дна сути Я и бытия  наиболее глубоко, на мой взгляд, выразился в учении И.Канта о существовании "вещи в себе", которую человек не в состоянии никогда постигнуть до конца, ибо сталкивается лишь с бесконечным количеством видимостей, кажимостей и явлений вещи, но сама вещь остается непостижимой. В поэзии этот феномен нашел отражение в творчестве Ф. Тютчева, квинтесенцией которого явилось знаменитое "Silentium!"

Каждая строка этого стихотворения является сжатым тезисом целой научной концепции. "Но причем здесь, в поэзии, научные концепции?- спросит читатель.- Я читаю стихи, наслаждаюсь ими, "пью" их, как напиток, и упиваюсь ими, наслаждаюсь наконец, но уж никак не теоретизирую по поводу каждой строки".  И читатель будет отчасти прав, но лишь ... отчасти, ибо поэзия Тютчева  глубоко философична. Во многих стихах, а особенно в "Silentium'e", каждое слово, каждая строка - это символ, знак, указывающий направление мысли, но не ставящий своей целью изложить мысль целиком. Почему? Потому что Тютчев-мыслитель понимал, что "мысль изреченная есть ложь"[1].  Но если он это понимал, то как  мог оставаться поэтом и изрекать, изрекать, изрекать до конца своей жизни?

Попробуем разобраться в этом парадоксе Тютчева. Прежде всего, почему "Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои"?  Один из ответов мы находим здесь же: "Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя?" Здесь ставится проблема диалога, барьера, отчуждения и непонимания Я и Ты. Человек, по существу своему, биосоциодуховное существо. Для своего самораскрытия ему необходимо утвердиться биологически, социально и  духовно. Особую роль в этом утверждении играет общение. Не вдаваясь в серьезный анализ этой глубокой проблемы, отмечу лишь, что условно общение можно разбить на два типа: общение-коммуникация и общение-глубинное-проникновение, "диалог душ". При первом типе общения идет лишь обмен информацией на уровне "Hello! How do you do?", происходит лишь "поверхностное касание", взгляд, мысль и чувства скользят по человеку, не проникая вглубь. Во втором типе общения имеет место глубинное взаимопроникновение, эмпатия. Если первые взаимоотношения можно назвать приятельскими и людей знакомыми, приятелями, то во втором типе взаимоотношений проявляется любовь и дружба.

Проблема общения порождает проблему понимания, о которой с болью и горечью писал Тютчев более века назад, но которая и сегодня актуальна: "Поймет ли он чем ты живешь?"- это одно из проявлений феномена одиночества в толпе. В современном мире бума информации и засилья коммуникации, когда ежедневно и ежечасно на нас обрушивается лавина информации (причем, зачастую, шокового и стрессового содержания), когда  мы буквально стиснуты людским потоком днем и ночью, человек пронзительно чувствует одиночество, свою неприкаянность, ненужность. Люди разучились любить, общаться на духовном и душевном уровне. Современное общение сводится нередко к обмену различного типа информацией (научной, технической, социальной, политической, культурологической, сексуальной и т.д.) То, что "есть целый мир в душе твоей" не интересует никого (или почти никого).

Человек, невольно, втягивается в эту мясорубку души, перекручивающую все его высокие и глубокие порывы, и извергающую во- вне серую однородную массу средних мыслей и эмоций серого содержания. Личность превращается в das Man. Появляется всесильная толпа, которая непримирима к любому инако-мыслию, к любому проявлению личностного Я, которое подавляется всеобщим Мы. Личность должна стать либо Super Man, сверх-человеком для утверждения себя, либо готовиться к участи быть раздавленной и растерзанной (физически или духовно) толпой.

"Толпа вошла, толпа вломилась

 В святилище души твоей...

 Ах, если бы живые крылья

 Души, парящей над толпой,

 Ее спасали от насилья

 Бессмертной пошлости людской!"-

пишет Тютчев в своем стихотворении "Чему молилась ты с любовью..." Быть может это является одной из причин молчания, к которому призывает поэт. Молчания как средства самозащиты, как скорлупы, защищающей самость, свой духовный мир от вторжения и глумления толпы.

Но здесь также есть опасность поглощения "скорлупой" не только внешнего, но и внутреннего Я личности. Об этом образно пишет Тютчев:

"Поток сгустился и тускнеет,

 И прячется под твердым льдом,

 И гаснет цвет, и звук немеет

 В оцепененье ледяном,"-

и, хотя поэт верит в возможность жизни души "под коркой льда":

"Но подо льдистою корой

 Еще есть жизнь, еще есть ропот"-,

но велика опасность для каждого человека, заковав себя в скорлупу, потушить огонь души.

Вспомним глубокие мысли Христа из Его Нагорной проповеди: "Вы - свет мира... И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме" ( Мт. 5, 14-15 ). Да, мир жесток и толпа всесильна, но Свет должен победить Тьму. Надо иметь мужество нести Свет во Тьму, о-свещать мир, остерегаться соблазна "спрятаться под сосуд". Да и спасет ли нас этот пресловутый "сосуд", не задохнемся ли мы в нем, не угаснет ли наш "огонь" без "воздуха", не превратится ли огонь в пепел, а жизнь в тление? Послушаем вновь мыслителя Тютчева:

"Так грустно тлится жизнь моя

 И с каждым днем уходит дымом;

 Так постепенно гасну я

 В однообразье нестерпимом!.."

Что есть истина жизни, в чем смысл нашего бытия? Какая нам нужна жизнь: "количественная" (долгая) или "качественная" (яркая)? Каждому свое. Мне, лично, близок ответ Тютчева:

"О небо, если бы хоть раз

 Сей пламень развился по воле,

 И, не томясь, не мучась доле,

 Я просиял бы - и погас!"

И если жизнь наша - лишь сон и дым, то пусть уж будет "светлый дым, блестящий при луне", а не тень, бегущая от дыма.

Человека всегда волновала и интересовала проблема жизни, смерти и бессмертия. Человек знает о своей смертности и это знание придает смысл его жизни. Хотя, впрочем, смерть ведь по-разному "видится" людям: для одних - это конец их жизни, который настанет, хотя и обязательно, но когда-то, в неопределенное и, хотелось бы, возможно более отдаленное время.

"За годом год, за веком век...

Что ж негодует человек,

Сей злак земной!..

Он быстро, быстро вянет".

Другие смотрят смерти в лицо, "заигрывают" с ней, ходят "по лезвию бритвы", надеясь каждый раз победить ее и одержать победу над врожденным человеку страхом смерти. Третьи - слышат "дыхание или взгляд" смерти рядом с собой даже в лучшие моменты их бытия, для них жизнь - взгляд с позиции пограничного состояния (жизни-смерти). Не бравируя перед смертью, более того, испытывая ужас не-бытия, эти люди имеют все же интенцию не к смерти, а к жизни, к вечности, к бессмертию.

Есть два вида мировоззрения: "земельное" и "небесное". Представители "земельного" взгляда на жизнь говорят: "Мы пришли из земли и в землю уйдем"; представители "небесного" мировоззрения верят, что они - дети Бога, Космоса и уйдут после смерти не вниз (в землю), а вверх (к Богу, Космосу). Душа человека - его крылья, на которых он может подниматься бесконечно высоко, но может и "растоптать" свою душу, "о-телеснить" ее. Перед человеком стоит вопрос: смерть или бессмертие и выбор этот должен осуществить лишь он сам.

"С поляны коршун поднялся,

  Высоко к небу он взвился...

Природа-мать ему дала

Два мощных, два живых крыла -

А я здесь в поте и в пыли,

Я, царь земли, прирос к земли!.."

Особенно ощущение пограничной ситуации обостряется в кризисные периоды развития общества. Когда экономическая, социальная и психологическая атмосфера общества "раскалена докрасна", когда кажется, что близок час Апокалипсиса и наступает Голгофа человечества, дух человеческий напрягается с особой силой, как предельно натянутая струна, которая вот-вот может лопнуть, но если уж выдержит это напряжение, то станет иной "струной", более крепкой и выносливой. Ницше говорил: "Путь к спасению через Голгофу". Действительно, лишь в испытаниях проявляется подлинное Я личности, характер ее духа, который либо "чахнет" и "увядает", а затем гибнет, либо крепнет и вступает в свое новое, высшее бытие, часто при этом соприкасаясь с вечностью, становясь приобщенным к Вселенскому Духу, Богу, Космосу. Понимание этого приводит к иному восприятию роковых периодов человечества, их духосозидающего начала. Осмысление этого феномена рождает у Тютчева строки:

"Блажен, кто посетил сей мир

 В его минуты роковые!..

 Он их (всеблагих - Н.Ш.) высоких зрелищ зритель,

 Он в их совет допущен был -

 И заживо, как небожитель,

 Из чаши их бессмертье пил! "

Путь к бессмертию, вечности, путь к Свету, к Истине, к Богу - это путь духа человеческого, его ведущая интенция. И если путь сей зарастает сорняками и человек теряет из виду Свет и Истину, душа его "темнеет", "разлагается", что ведет, в конечном счете, к разложению социального и физического (телесного) в человеке, к деградационным процессам в обществе и человечестве. Отсутствие Света в жизни приводит к страданию (в различных формах: от апатии до тоски, депрессии) человека, дух которого "задыхается" без Света. Личность либо деградирует, о-животнивается, "о-плоть-ивается", забывая о существовании Бога, Света, Истины, объединяющей в себе высшие ценности: Добро, Красоту, Любовь, Свободу, либо ищет потерянный путь к Свету, отчаянно пытаясь его расчистить  от "сорняков". Провиденциально звучит в нашу переломную эпоху, эпоху Армагеддона, стихотворение Тютчева "Наш век":

"Не плоть, а дух растлился в наши дни,

 И человек отчаянно тоскует…

 Он к свету рвется из ночной тени

 И, свет обретши, ропщет и бунтует.

      Безверием палим и иссушен,

      Невыносимое он днесь выносит...

      И сознает свою погибель он,

      И жаждет веры..."

Вера, надежда и любовь - эта великая триада наполняет человеческую жизнь смыслом и светом. Любовь освещает жизнь человека даже в самые тяжелые минуты и наполняет душу "свежим дыханием" весны. Перелистывая вновь Тютчева, мы обнаруживаем как любовь холодила и согревала, осветляла и затемняла, возносила и низвергала поэта.

"В часы, когда бывает

 Так тяжко на груди,

 И сердце изнывает,

 И тьма лишь впереди...

Вдруг солнца луч приветны

Войдет украдкой к нам

И брызнет искрометной

Струею по стенам...

Так мило - благодатна,

Воздушна и светла,

Душе моей стократно

Любовь твоя была".

Любовь не укладывается в прокрустово ложе норм, правил и законов. Не случайно Бердяев говорил, что брак как социальный институт, с набором определенных прав и обязанностей перед обществом, убивает любовь или стремится нивелировать, усреднить, стандартизировать ее. Истинная любовь внесоциальна, космична, божественна. Любовь приобщает к Богу и вечности и принадлежит им. Любовь - это такое бесценное сокровище, такой божественный дар, который наполняет пустую до того чашу человеческой жизни и не дает ей скудеть, даже при потере всех остальных жизненных благ.

"Все отнял у меня казнящий бог:

 Здоровье, силу воли, воздух, сон,

 Одну тебя при мне оставил он,

 Чтоб я ему еще молиться мог".

Возлюбленная, как богиня, перед которой преклоняется мужчина, но преклонение это возвыщает его как личность, о-духо-творяет его, в-дох-новляет его, рождает творческие порывы и взлеты. Самые прекрасные перлы лирики во все времена связаны с влюбленностью поэтов. Окрылила любовь и Тютчева, из-под пера которого появился целый поток шедевров интимной лирики, рождающих настроение очарования, восторга, грусти и горя (связанного с невосполнимой потерей - смертью возлюбленной).

"Любовь, любовь - гласит преданье -

 Союз души с душой родной -

 Их съединенье, сочетанье

 И роковое их слиянье,

 И ... поединок роковой…"

Любовь переполняет человека, но не всегда выплескивается водопадом и фейерверком вовне, часто она вызывает благоговейный трепет и даже страх, страх "овнешнения", потери наиболее сокровенного и экстериоризации его. Поэтому часто влюбленный не может произнести и слова, объятый трепетом любви. Он готов положить целый мир к ногам своей богини, но не ослепят ли дневные лучи, не заглушит ли собственный голос его сердце? И здесь мы вновь возвращаемся к "Selentium'у":

"Лишь жить в самом себе умей -

 Есть целый мир в душе твоей

 Таинственно-волшебных дум;

 Их заглушит наружный шум,

 Дневные розгонят лучи,-

 Внимай их пенью - и молчи!.."

Вспомним заповеди Моисея. "Не произноси имени Господа Бога, твоего, напрасно"- гласит одна из них. Почему? Ибо перед Богом благоговеют и негоже в пустословии упоминать святыню. Более того, истинная любовь к Богу, понимание Его могущества и величия, преклонение перед Ним предполагают как естественные (т.е. не "должен", а "иначе не могу"), чувства благоговения, трепета любви и замирания голоса при произнесении этой высшей святыни. Любовь не рекламируют. Это великая тайна, тайна двух сердец, тайна человека и Бога, мужчины и женщины. Это великая тайна, которая кричит на всю Вселенную, простираясь в вечность, и в то же время молчит в обществе, ибо "взрывая, возмутишь ключи: питайся ими и молчи!"

Как объять необъятное, рационально объяснить иррациональное, выразить невыразимое? Можно ли выпить море и осушить океан, можно ли подняться на бесконечную высоту и опуститься на бесконечную глубину, сжаться до точки и расшириться до Вселенной? Как это облечь в вербальную форму, в логические строки и мысли? Так зарождается "поэзия намеков" (В.Брюсов), великая поэзия образов-символов и восклицающего молчания.

Одним из таких образов-символов, вызывающим споры и будящим мысль к размышлению, является образ ночи в поэзии Тютчева. Его по праву называют поэтом ночи. Но что есть ночь в поэзии Тютчева: время ли это суток, как смена дня ночью, или образ чего-то другого? Этот вопрос стал камнем преткновения для многих тютчевоведов. Представляется, что видение в ночи символа снимает многие разногласия. Хорошо, согласятся критики, ночь - это символ, но чего? Позвольте мне ответить вопросом на вопрос: а может ли быть однозначен символ в искусстве, с одной стороны, и одинаково ли мы раскрываем тот же символ в разные периоды своего бытия и своих состояний? Иногда ночь для нас - хаос, иногда - покров, иногда - средоточие смыслов жизни и снятие масок с самости, время подлинного раскрытия личностности. Поэтому, на мой взгляд, упрощенно искать однозначности в этом символе. Однако, безусловно, поэзия Тютчева, как и искусство вообще, не снимает, а, напротив, остро ставит проблему поиска смысла замысла художника, приподнимания покрова, скрывающего душу творца в его творении. Позволю и я себе приподнять некоторые покровы.

Тютчев, будучи не только поэтом, мыслителем, философом, но и свободолюбивой личностью, страдал всю жизнь (как мне видится из его творчества), и особенно в Денисьевский период, от непонимания, неприятия его людьми, светом. Этот конфликт был настолько велик, что иногда поэт сравнивает его суд с судом... смерти.

"Две силы есть - две роковые силы,

 Всю жизнь свою у них мы под рукой...

 Одна есть Смерть, другая - Суд людской".

И в этом страшном сопоставлении для Тютчева страшнее свет (светское общество), ибо если коса смерти равняет всех, то свет косит "лучшие колосья". Более того, "он там бесчеловечней, где человечно-искренней вина". Часто этот "праведный" суд поэт рассматривает как суд толпы над личностью и ее Я, которую толпа стремится слить в единый, безличный поток, где "все безразличны" и утратили "образ свой".

"Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

 То, что в душе ее цвело".

Итак, толпа всесильна. Но что же делать личности, не желающей слиться в единый поток? Ей остается мимикрия, маски, покровы, скрывающие в дневной суете ее сокровенное Я, ее святыни, ее любовь.

"В толпе людей, в нескромном шуме дня

 Порой мой взор, движенья, чувства, речи

 Твоей не смеют радоваться встрече -

 Душа моя! о, не вини меня!.."

Но настанет ночь, "святая ночь" и сбросит личность покрывала, и выявит свое лицо. Но ночь не только радость - радость влюбленных, которая "вольет елей душистый и янтарный", освободит их от пут толпы. Ночь может быть страшна для тех, чья совесть не чиста, кто маски лицемерья надевает днем на лицо, а ночью он "и немощен и гол... На самого себя покинут он", ибо ночь "ткань благодатную (скрывающую их лживую личину - Н.Ш.) покрова, сорвав отбросит прочь"... Остаться с собой один на один - что может быть прекраснее для одних и страшнее для других (вспомним ужас Макбета в таком состоянии).

И если истинное Я личности проявляется лишь ночью, то жизнь, любовь становятся подобны сну, но "должен, наконец, проснуться человек", должно наступить пробуждение общества и человечества от пут рабства духа, злобы, зависти, злословья, превращающих душу в "Элизиум теней", бесплотно витающую над "бесчувственной толпой".

"Душа моя - Элизиум теней

 Что общего меж жизнью и тобою!

 Меж вами, призраки минувших,

 лучших дней,

 И сей бесчувственной толпою?.."

Но если вся наша жизнь есть тень и человеку, как фонтану, не суждено достичь небес, как бы жадно не рвался он к небу, то что же придает смысл жизни? Любовь - отвечает поэт.

"В наш век отчаянных сомнений,

 В наш век, неверием больной,

 Когда все гуще сходят тени

 На одичалый мир земной...

С великой тайною загробной,

Так это - видим, верим мы -

Исход души, тебе подобной,

Ее исход из нашей тьмы".

Итак, исписано много страниц с целью ответить на вопрос, поставленный в начале статьи: почему Тютчев, считая, что мысль изреченная есть ложь, изрекал мысли на протяжени всего жизненного пути. Возможно, частично моя попытка ответить на этот вопрос  и удалась, не мне судить. Но лишь в одном уверенна, что полностью все, что в глубине души у меня рождает поэзия Тютчева, я не смогла адекватно выразить в вербальной форме, ибо "мысль изреченная есть ложь".

                                                                               1992 г.

                                                                                               

1. Здесь и далее цит. по: Тютчев Ф.И. Лирика.-Т.I-II.-М.:Наука,1966.